Я поглощаю еду. Я не пишу, потому что мне нечего сказать, но молчание задерживает поток кислорода, и со временем я задыхаюсь. Только сон отвлекает от пессимистических мыслей, ведь сон – состояние, когда сознание отключено. Когда молчание вползает в ноздри наподобие дождевого червяка, пробирается через нос, проковыривает себе путь в мозг и застревает там на часы, я мотаюсь в безумии в четырех стенах и рву на себе волосы. Внешний вид уже давно не заботит, иногда только с грустью фиксирую неимоверное количество съеденных конфет по их фантикам на рабочем столе (но стол давно не используется как рабочий), ведь шоколад - наркотик в его основном значении, иллюзия мнимого тепла в животе и гипофизе. Оголяясь для сна, руки обхватывают налитые жиром ноги. Они сжимают кучу ткани, будь они хоть немного сильнее, оторвали бы кусок плоти. Я объедаюсь не только в физическом плане, но и морально. В прямом смысле этого слова заставляю себя читать не особенно тяжелую литературу, мысленно считая перевернутые страницы, мотивируя себя дойти до ста прочитанных за день. С такими темпами меня будет тошнить от всего, ведь литературе я придаю немалое значение, и если оно себя не оправдает, я, воистину, не буду знать, зачем еще оставаться жить на столь никчемной планете. Возможно, я беру не те книги, что более вероятно, я должна перестать себя заставлять. Но на лбу готова татуировать: «неудовлетворение ведет к успеху». Но когда мозг растаял, когда он тонет, никакая строгость, никакая дисциплина не в силе привести его в положение «смирно». Он лениво разлегся на диване и безразлично взирает на негодующую мать, которая в сотый раз за день пришла отчитывать сына за его непродуктивность. Но ему плевать, он не может оторвать взгляд от экрана телевизора, на котором сутками крутят изображения голых теть. И хотя парнишка сам ясно понимает, что тетями он сыт по горло, что они надоели как манная каша на завтрак каждого божьего утра, глаза не оторвать от поверхности аппарата. Мой мозг умирает. Чем больше задумываюсь над тем, как мало совершаю в этой жизни и как бы исправить ситуацию в лучшую сторону, тем меньше действительно делаю. Прямо непропорционально.
Больная тема – писательство. Мои языковые знания, особенно, что касается подборки выражений, в обоих языках (я имею в виду русский и немецкий), постыдны. Как любят говорить эмигранты в Германии: «еще не выучил немецкий, но уже забыл русский». На обоих языках не нахожу нужных слов, чтобы выразить свое душевное состояние или описать прекрасный засевший образ, какое тут творение искусства? Все, на что меня хватает, так это на жалобы, ибо данный текст я строчу с помощью немецко-русского словаря. Перед сном позволяю себе чуть-чуть помечтать: летний домик где-нибудь на берегу средиземного моря в Италии, приятного бежевого цвета, с небольшим садом, поблизости есть люди, но их присутствие не чувствуется. Вот, я просыпаюсь утром, с чашечкой горячего кофе выхожу в сад, вдыхаю запах свежих плодов, сажусь за столик на крыльце, закалываю волосы кверху и принимаюсь за работу. Я пишу.
Хм, знаю, чем отличается реальность от книг. В книгах (в моем случае, в мечтах) одиночество героя является практически незаменимым компонентом как смерть персонажа в какой-нибудь трагедии. Пускай даже одиночество предоставляется как мучительная пытка, оно всегда несет с собой какую-нибудь пользу для жизни героя. Например, кто-то находит в ней вдохновение для печальных стихов, другой – наслаждается пребыванием наедине с собой и природой. В действительности же у истинного одиночества нет вкуса. Оно либо присутствует вроде воздуха или воды, так привык, что не замечаешь его, либо только симулируешь одиночество и тогда пытаешься что-то почувствовать, но это – уже не оно. В моих представлениях я практически всегда одинока, не считая случайных любовников для удовлетворения сексуальных потребностей (ода, хотя бы в фантазиях они удовлетворяются во все дырки), но сей факт меня радует, радует возможность просыпаться одной в какой-нибудь просторной квартирке недалеко от центра Парижа, завтракая в кафешке на первом этаже соседнего дома. Или вечером, после рабочего дня, медленно попивая хорошее вино и слушая меланхолические ноктюрны Шопена (ну, или что там слушают взрослые, умные и серьезные), приниматься за написание философского эссе. И тоже в одиночестве. В мечтах всегда находятся мысли, которые не можешь не выразить. Наяву просто тошнит. Наяву, в тишине комнаты, не раз приходишь к депрессивным помыслам вроде бессмысленности жизни и человечества вообще, иногда общество себя наскучивает и не знаешь, куда податься, ибо, блин, друзей, знакомых практически нет. В фантазиях они лишние, их заменяют великие на страницах книг, наяву осознаешь желание их за(по)иметь, но страх и лень мешают мне в этом. Поэтому и возвращаюсь к мечтам.